Командир Красной Армии (СИ). Страница 2

«Так, что мы имеем? Судя по положению солнца, сейчас середина дня. Нахожусь я в лесу, причем ни с одной стороны просвета не видать, хотя вроде левее что-то темнеет, вроде малинника. Судя по деревьям, я где-то в средней полосе России. Что помню последним? Мы погибли… это сто процентов».

Прищурившись, я стал вспоминать свой последний вылет. Как экипаж подхватил меня со спортплощадки, вертолёт, взлет и маршрут в горы. При подлете — дымы и трассеры во все стороны на месте боя. Вспомнил, как «крокодилы» обрабатывали подсвеченные спецназом цели. Как мы, пройдясь НУРСами, пошли на посадку и стали принимать раненых. Взлет. Потом попадание в борт из ПЗРКа. Видел, как падает Игорь, нашпигованный осколками. Потом попадание в пылающий вертолет из обычного гранатомёта, потом еще, и мы падаем. Жесткая посадка, вернее, падение на скалы, и начавшийся пожар из-за разлившегося топлива. Не обращая внимания на шевелившихся под ногами раненых, я длинными очередями бил по мелькавшим между скалами боевикам. Палыч раз за разом выпуск гранаты, ставя стену из разрывов и осколков. Как только лента опустела он подхватил одного из раненых и попытался вылезти в покорёженный дверной проем, но упал, получив очередь в грудь. Помню, как орал, продолжая выпускать остатки боезапаса, когда загорелись ноги и тело, потом взрыв… это все.

Я стоял и тряс головой, приходя в себя.

Игорек был большим любителем книг про попаданцев, подсадив и меня, так что никаких рефлексий у меня не было. Этих книг под нашими койками было великой множество, штук семьдесят точно, короче сколько их выпустили все были у нас. Сам Игорь увлекался попаданцами в ВОВ и РЯВ, тогда как я, в основном, мирами магии и меча, хотя и военную тематику почитывал. Таким докой, как Игорь, не был, но тему знал. Так что уже осознал, что куда-то попал. Другого объяснения не было. Я был человеком довольно спокойным и вывести меня из равновесия это постараться надо, поэтому рефлексий от меня ожидать было трудно.

В чужое тело я не попал. Как было оно моим, так и осталось. Себя я тоже помнил. Виталий Мишин, через три недели мне должно было исполниться двадцать лет, старший сержант отдельной охранной роты десантного полка. Готовился поступать в летное училище, из-за чего многие офицеры нашего и не нашего полков помогали мне подготовиться, чтобы я не уронил чести части при поступлении. Сирота, воспитанник детского дома в Санкт-Петербурге. В общем, все про себя помню.

Наверное, я с час так стоял, анализируя последние события, когда краем уха расслышал звонкие голоса и хруст сухих веток под чьими-то ногами.

Спрятавшись за дерево, я стал всматриваться в сторону, откуда доносился шум. Видимость была едва ли метров восемьдесят. Так что мне пришлось продолжать минут пять, пока между деревьев не замелькали две неспешно идущие фигуры.

Это оказались две девчонки лет по двенадцать-тринадцать с заметно тяжелыми корзинами в руках. Самое интересное — красные платки на шеях.

— Пионерки, что ли? — пробормотал я, рассматривая их немного допотопные платьица, платки и босые ноги. В отличие от них я не был привычен ходить босиком, и это мне доставляло некоторое неудобство.

— А-а-а! — раздался визг, когда я вышел из-за дерева. Побросав корзинки, что они несли, девчушки сломя голову рванули куда-то вглубь леса.

— М-да, наверно, не стоило показываться им голышом. Да, надо было просто проследить, куда они шли, — пробормотал я себе под нос. Кинув последний взгляд в сторону удравших девчонок, я подошел к корзинам.

Естественно, бежать за ними я не собирался. Сперва следовало произвести разведку и понять, где я нахожусь. Вернее, в каком времени. Одежда девочек убедила меня, что я не в привычном мне две тысячи седьмом. Ни одна дивчина в современном мире так не оденется.

Присев на корточки у ближайшей корзины, стянул материю. Как я и думал, время было летнее, но еще не ягодное, в корзинах лежала провизия.

— Надеюсь, они не обидятся, сами ведь бросили.

Оставаться тут мне не хотелось, кто его знает, где я, поэтому, подхватив обе корзины, быстрым шагом, изредка ойкая, если наступал на острый сучок, направился вглубь леса. Короче, в ту сторону, куда садилось солнце. Противоположную той, куда девчонки шли и куда убежали.

Шел долго, почти час, пока впереди не появился просвет между деревьями, явно показывая, что подхожу к опушке. Желудок уже давно бурчал, намекая, что пора подкрепиться, но я старался уйти как можно дальше, поэтому особо на него внимания не обращал.

Поставив обе корзины под дуб, я осторожно двинулся на разведку.

Впереди действительно оказалась опушка. Выйдя из-под деревьев, я осторожно продрался через высокий кустарник и выбрался на дорогу, почесывая царапины на боку.

— И что мы видим? — пробормотал я себе под нос, присаживаясь у ближайшей колеи.

Двухминутное изучение вьющейся у опушки дороги дало понять, что тут проезжали не только телеги, но и машины. В пыли отчетливо отпечатался рисунок протектора. Причем на удивление узкого, как у мотоцикла, но судя по ширине колеи, все-таки не мотоциклетного.

Встав, я посмотрел сперва в одну сторону, потом в другую. На дороге было пусто, впереди раскинулось поле, засеянное молодой пшеницей. Еще зеленой, хотя и уже высокой. Получалось, сейчас примерно начало лета. По посевам я не то чтобы был спец, но приходилось выезжать в поля. Наш директор был тесно знаком с одним председателем колхоза, отчего детдомовцы частенько все лето проводили в этом колхозе. Но зато зимой было что кушать. Я был в курсах, что не всем детдомовцам нравилось в деревне, но мне там было интересно, поэтому выезжал я на посевные и уборочные с удовольствием.

Тягуче сплюнув на пыльную дорогу, я вернулся к корзинам. Подхватив их, приблизился к опушке и, устроившись в густых кустах, стал готовить поляну. Стянув с обеих корзин куски ткани, один подстелил под задницу, а другой использовал, как скатерть.

— Тек-с, посмотрим, что там есть.

При первом заглядывании я только и рассмотрел бутылку в одной из корзин да несколько яиц, сейчас же, выкладывая снедь, прикидывал, что съесть сейчас, что оставить на потом.

В корзинах была схожая крестьянская еда: по бутылке с молоком, по краюхе хлеба, завернутых в грубую холстину, сало. В одной корзине простое соленое, в другой копченое. Ещё яйца, пара пирожков с картошкой и луком, перья зеленого лука, в маленьком пакетике соль, по головке лука, немного чеснока. В общем, обычная и простая еда. Помидоров и огурцов не было.

Вставала проблема с ножом, его в корзине не оказалось. Видимо, те, кому несли снедь девчушки, имели свои тесаки. А как мне тут быть? Вздохнув, я завернул сало обратно и стал, отламывая куски хлеба, запивать их молоком из одной из бутылок.

Я уже почти закончил, когда услышал перестук копыт и скрип телеги.

Быстро пригнувшись, хотя с дороги меня заметить было не возможно, я отставил бутылку в сторону, снова заткнул ее кукурузной кочерыжкой, положил остатки хлеба обратно в корзину и, стараясь не шуметь, скользнул к дороге.

Осторожно выглянув из-под куста, присмотрелся.

— Все-таки наш мир, — вздохнул я, видя впереди крах своих надежд. По дороге действительно ехала телега, причем управлял лошадью каурой масти самый настоящий старинный милиционер. В смысле, в старинной форме. Он был в синих галифе, в начищенных сапогах, в белой гимнастёрке с четырьмя треугольниками в петлицах. Так называемая старшинская «пила», я знал, что это было за звание. На кожаном поясе на пояснице была видна застегнутая кобура коричневого цвета. Про фуражку с красной звездой уже и не говорю.

А вот его спутницы оказались теми самими дарительницами продовольствия. Поглаживая одной рукой роскошные тронутые сединой усы, старшина слушал о чем-то щебечущих девчонок, а другой рукой держал вожжи.

«Наверняка про меня рассказывают», — хмыкнул я, и как только они скрылись за ближайшим поворотом, вернулся на место. Быстро собравшись, я сложил всё в одну корзину. Места хватало.